О воспитании
May. 21st, 2015 08:51 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gatita_shuПоделюсь выдержками из воспоминаний Марии Мейендорф о воспитании в ее родительской семье и семье ее племянницы, Елизаветы Куломзиной, в замужестве Ребиндер.
Любуюсь лицами на фото в книге. И в юности, и в зрелые годы они излучают необыкновенный мягкий внутренний свет, достоинство, уверенность.
Мария в 1890е годы
1920е годы. С ученицами. Одесса.
Напомню, что в семействе Федора и Марии Мейендорф было 9 детей.
"Хочется мне поделиться с читателями теми мыслями моей матери о воспитании, которыми она впоследствии делилась с нами, уже взрослыми своими детьми. Она говорила: «Во-первых, я не хотела, чтобы дети мои врали; а это случается с другими детьми чаще всего из-за страха». Чтобы выработать н нас уважение к правде, она никогда не позволяла себе обманывать даже самых маленьких детей, как делали другие матери, которые, уходя из дома, говорили малышу: «Я не уйду, н только в другую комнату пойду и сейчас вернусь». Она никогда не говорила прислуге, идущей отворять дверь на звонок: «Скажите, что барыни нет дома». А сколько матерей делают это, не сознавая, что учат детей врать!
Вторая ее мысль была такова: если ребенок будет стремиться быть хорошим не из любви ко всему хорошему, а из-за выгоды или невыгоды такого-то его поступка, то он войдет в жизнь с психологией карьериста: я должен поступать так, потому что это мне выгодно.
Вспоминается мне такой факт: приехала к нам в гости во время каникул девочка, воспитывавшаяся не то в институте, не то в пансионе, и с увлечением рассказывала нам, как они там проделывали всякие запрещенные вещи; как страшно было попасться и как весело было хитрить и дурачить старших. Помню, как и мне захотелось быть такой же смелой, так же шалить; мне прямо стало завидно: вот они могут так шалить, а мы не можем, потому что у нас ничего страшного с нами не будет; ведь нас все равно не накажут. Вся соль шалости пропадала. От нас никогда даже не требовали, чтобы мы просили прощении за сделанный проступок; но чувство своей вины рождалось у нас именно благодаря тому, что нас не наказали: если бы наказали, то было бы чувство, что мы - квиты, а так виноватыми оставались мы.
Мне было года четыре. Не желая подчиниться какому-то требованию, я бросилась на пол и отбивалась кулачками и ножками от Елизаветы Васильевны и матери, желавших унести меня в другую комнату и оставить там и одиночестве. Помню, как я сильно ударила мать каблуком по руке, как был призван на помощь отец и как я оказалась, наконец, в изоляции. И вот, дав своим нерпам исход в громком реве, я успокоилась и, вспомнив свою вину перед матерью, почувствовала, что я в долгу перед ней. Так этот долг и остался на мне: меня ничем не наказали. Я и тогда подумала, если бы меня наказали, я бы уже не чувствовала так сильно своей вины. Вот это чувство я и выражаю словом «квиты». А сколько других наказанных детей чувствуют себя обиженными, т.е., по их ощущению, взрослые больше виноваты перед ними, чем они перед взрослыми. Ведь надо быть столь духовно близким к Царствию Божию, как разбойник, чтобы сказать, как он: «Мы получаем достойное по делам нашим» (не эти ли слова разбойника вызвали благой ответ Христа?)."
О семье племянницы, Елизаветы Ребиндер, Лиленьке, как звали ее родные.
"Сидит Лиленька с работой в столовой или в спальне. Дети возятся кругом нее. Они привыкли забавляться самостоятельно и ни с чем к ней не пристают. Она даже не боится оставить работу, выходя из комнаты: им известно, что трогать мамину работу нельзя, и она вполне может им доверять. Наблюдав за жизнью дома, я не слышу ни упреков детям, ни окриков, ни угроз. Между собой они не ссорятся и не дерутся.
Я сначала подумала, что, видимо, они у нее родились такими миролюбивыми. Но однажды в нескольких шагах от нас, взрослых, послышался визг и плач двух младших. Оказалось, что они не только подрались, но один из них вцепился зубами в ручку другого. Это были два мальчика. Одному было четыре года, другому дна. Обыкновенно матери считают своим долгом сначала гневно накинуться на обидчика и тогда только принимаются утешать обиженного. Лиленька поступила наоборот: она взяла на руки пострадавшего, целовала его ручку, всячески ласкала его и даже не взглянула на согрешившего; а тот молча смотрел на мать и на братишку. Прошло несколько минут. Плачущий замолк. Тогда мать ласково взглянула на «агрессора» и сказала: «Теперь и ты приди его поцеловать». Тот сейчас же исполнил это и, мала того, побежал к тому месту, где лежала вызвавшая драку игрушка, и принес ее брату. Тогда и обидчик получил горячий поцелуй матери.
А сколько я видела воспитательниц (матерей, теток, бабушек, гувернанток), которые считают священной обязанностью укорить пойманного с поличным, выгнать его из комнаты, нашлепать или побить справедливости ради, не думая о том, что этим они не мирят, а лишь усиливают появившуюся вражду. В христианских семьях надо бороться с языческой мстительностью; если взрослый наказывает обидчика, то обиженный только сильнее чувствует появившуюся в нем злобу. Не только дети, но и взрослые склонны воспринимать чувства окружающих. Если вы входите в комнату, где все смеются, то на вашем лице появится улыбка, хотя вы и не знаете, чем вызван этот смех. Если вы подойдете к плачущим, то вас охватит грусть раньше, чем вы узнаете причину этих слез.
В рассказанном мною случае рассердившийся и укусивший брата заразился материнским состраданием к объекту его злобы и сам пожалел его.
Мои родители не наказывали нас, своих девятерых детей, а только изолировали бунтующего. Их дочь Ольга Куломзина тоже не наказывала своих. Ее дочь Лиленька и сейчас продолжает эту традицию.
Ее мягкий, добрый, сердечный муж, отец Александр, только поддерживает ее в этом методе воспитания. Они воспитывают добрым словом, а не угрозами. Побывавший у них в гостях Сережа Чертков, муж Эльветиной дочери Анны, при мне обмолвился такой фразой: «У них там детей никто не воспитывает!» - «А какие же вышли у них дети?» - спросила я. «Вот того и удивительно, что они вышли очень хорошими». Ни Лиля, ни Алек никогда не бранят детей при посторонних.
Много есть людей с болезненным самолюбием, одна из причин этого в том, что в детстве их детское самолюбие бывало попираемо взрослыми. Упомяну еще один пример Лилиного воспитания. В другой мой приезд к ним Миша Катуар гостил у них со своей матерью. Был он мальчик с большой инициативой, всегда что-нибудь выдумает непозволенное. Раз его с его сверстником Серафимом отпустили в город одних. Они что-то там натворили. Мишина мать объявила, что ни его, ни Серафима она без себя никуда отпускать не будет. Серафим привык смотреть на себя как на взрослого мальчика, его всюду пускали ходить одного. Но он кротко подчинился тетке. Скоро пребывание Миши и его матери кончилось. И вот я нижу: тому же Серафиму Лиленька поручила везти на пляж колясочку с очередным младенцем. Лиля знала, что, несмотря на соблазны купания и игр с находящимися на пляже сверстниками, он будет свято исполнять возложенную на него роль нянюшки. Ее дети были всегда на высоте оказанного им доверия."
В семье Ребиндер было 13 детей.
Любуюсь лицами на фото в книге. И в юности, и в зрелые годы они излучают необыкновенный мягкий внутренний свет, достоинство, уверенность.
Мария в 1890е годы
1920е годы. С ученицами. Одесса.
Напомню, что в семействе Федора и Марии Мейендорф было 9 детей.
"Хочется мне поделиться с читателями теми мыслями моей матери о воспитании, которыми она впоследствии делилась с нами, уже взрослыми своими детьми. Она говорила: «Во-первых, я не хотела, чтобы дети мои врали; а это случается с другими детьми чаще всего из-за страха». Чтобы выработать н нас уважение к правде, она никогда не позволяла себе обманывать даже самых маленьких детей, как делали другие матери, которые, уходя из дома, говорили малышу: «Я не уйду, н только в другую комнату пойду и сейчас вернусь». Она никогда не говорила прислуге, идущей отворять дверь на звонок: «Скажите, что барыни нет дома». А сколько матерей делают это, не сознавая, что учат детей врать!
Вторая ее мысль была такова: если ребенок будет стремиться быть хорошим не из любви ко всему хорошему, а из-за выгоды или невыгоды такого-то его поступка, то он войдет в жизнь с психологией карьериста: я должен поступать так, потому что это мне выгодно.
Вспоминается мне такой факт: приехала к нам в гости во время каникул девочка, воспитывавшаяся не то в институте, не то в пансионе, и с увлечением рассказывала нам, как они там проделывали всякие запрещенные вещи; как страшно было попасться и как весело было хитрить и дурачить старших. Помню, как и мне захотелось быть такой же смелой, так же шалить; мне прямо стало завидно: вот они могут так шалить, а мы не можем, потому что у нас ничего страшного с нами не будет; ведь нас все равно не накажут. Вся соль шалости пропадала. От нас никогда даже не требовали, чтобы мы просили прощении за сделанный проступок; но чувство своей вины рождалось у нас именно благодаря тому, что нас не наказали: если бы наказали, то было бы чувство, что мы - квиты, а так виноватыми оставались мы.
Мне было года четыре. Не желая подчиниться какому-то требованию, я бросилась на пол и отбивалась кулачками и ножками от Елизаветы Васильевны и матери, желавших унести меня в другую комнату и оставить там и одиночестве. Помню, как я сильно ударила мать каблуком по руке, как был призван на помощь отец и как я оказалась, наконец, в изоляции. И вот, дав своим нерпам исход в громком реве, я успокоилась и, вспомнив свою вину перед матерью, почувствовала, что я в долгу перед ней. Так этот долг и остался на мне: меня ничем не наказали. Я и тогда подумала, если бы меня наказали, я бы уже не чувствовала так сильно своей вины. Вот это чувство я и выражаю словом «квиты». А сколько других наказанных детей чувствуют себя обиженными, т.е., по их ощущению, взрослые больше виноваты перед ними, чем они перед взрослыми. Ведь надо быть столь духовно близким к Царствию Божию, как разбойник, чтобы сказать, как он: «Мы получаем достойное по делам нашим» (не эти ли слова разбойника вызвали благой ответ Христа?)."
О семье племянницы, Елизаветы Ребиндер, Лиленьке, как звали ее родные.
"Сидит Лиленька с работой в столовой или в спальне. Дети возятся кругом нее. Они привыкли забавляться самостоятельно и ни с чем к ней не пристают. Она даже не боится оставить работу, выходя из комнаты: им известно, что трогать мамину работу нельзя, и она вполне может им доверять. Наблюдав за жизнью дома, я не слышу ни упреков детям, ни окриков, ни угроз. Между собой они не ссорятся и не дерутся.
Я сначала подумала, что, видимо, они у нее родились такими миролюбивыми. Но однажды в нескольких шагах от нас, взрослых, послышался визг и плач двух младших. Оказалось, что они не только подрались, но один из них вцепился зубами в ручку другого. Это были два мальчика. Одному было четыре года, другому дна. Обыкновенно матери считают своим долгом сначала гневно накинуться на обидчика и тогда только принимаются утешать обиженного. Лиленька поступила наоборот: она взяла на руки пострадавшего, целовала его ручку, всячески ласкала его и даже не взглянула на согрешившего; а тот молча смотрел на мать и на братишку. Прошло несколько минут. Плачущий замолк. Тогда мать ласково взглянула на «агрессора» и сказала: «Теперь и ты приди его поцеловать». Тот сейчас же исполнил это и, мала того, побежал к тому месту, где лежала вызвавшая драку игрушка, и принес ее брату. Тогда и обидчик получил горячий поцелуй матери.
А сколько я видела воспитательниц (матерей, теток, бабушек, гувернанток), которые считают священной обязанностью укорить пойманного с поличным, выгнать его из комнаты, нашлепать или побить справедливости ради, не думая о том, что этим они не мирят, а лишь усиливают появившуюся вражду. В христианских семьях надо бороться с языческой мстительностью; если взрослый наказывает обидчика, то обиженный только сильнее чувствует появившуюся в нем злобу. Не только дети, но и взрослые склонны воспринимать чувства окружающих. Если вы входите в комнату, где все смеются, то на вашем лице появится улыбка, хотя вы и не знаете, чем вызван этот смех. Если вы подойдете к плачущим, то вас охватит грусть раньше, чем вы узнаете причину этих слез.
В рассказанном мною случае рассердившийся и укусивший брата заразился материнским состраданием к объекту его злобы и сам пожалел его.
Мои родители не наказывали нас, своих девятерых детей, а только изолировали бунтующего. Их дочь Ольга Куломзина тоже не наказывала своих. Ее дочь Лиленька и сейчас продолжает эту традицию.
Ее мягкий, добрый, сердечный муж, отец Александр, только поддерживает ее в этом методе воспитания. Они воспитывают добрым словом, а не угрозами. Побывавший у них в гостях Сережа Чертков, муж Эльветиной дочери Анны, при мне обмолвился такой фразой: «У них там детей никто не воспитывает!» - «А какие же вышли у них дети?» - спросила я. «Вот того и удивительно, что они вышли очень хорошими». Ни Лиля, ни Алек никогда не бранят детей при посторонних.
Много есть людей с болезненным самолюбием, одна из причин этого в том, что в детстве их детское самолюбие бывало попираемо взрослыми. Упомяну еще один пример Лилиного воспитания. В другой мой приезд к ним Миша Катуар гостил у них со своей матерью. Был он мальчик с большой инициативой, всегда что-нибудь выдумает непозволенное. Раз его с его сверстником Серафимом отпустили в город одних. Они что-то там натворили. Мишина мать объявила, что ни его, ни Серафима она без себя никуда отпускать не будет. Серафим привык смотреть на себя как на взрослого мальчика, его всюду пускали ходить одного. Но он кротко подчинился тетке. Скоро пребывание Миши и его матери кончилось. И вот я нижу: тому же Серафиму Лиленька поручила везти на пляж колясочку с очередным младенцем. Лиля знала, что, несмотря на соблазны купания и игр с находящимися на пляже сверстниками, он будет свято исполнять возложенную на него роль нянюшки. Ее дети были всегда на высоте оказанного им доверия."
В семье Ребиндер было 13 детей.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2015-05-21 06:42 pm (UTC)А у Куломзиной же книжка прекрасная, "Наша Церковь и наши дети"!
no subject
Date: 2015-05-21 08:20 pm (UTC)Книга другой Куломзиной, жены брата Елизаветы.
no subject
Date: 2015-05-22 06:02 am (UTC)no subject
Date: 2015-05-22 06:41 am (UTC)Кстати, детство Темы тоже прочла. Действительно, реалии те же. И семья похожа и место. Только слог совсем другой. И мальчик такой ртутный ))
no subject
Date: 2015-05-22 10:35 am (UTC)Да, слог другой, конечно, да и книга как бы художественная, а не мемуары.
Мальчик очень специфический, чувствительный, как сейчас бы сказали. Я "Тему и Жучку" очень люблю с детства, такой накал страстей!) А потом фильм посмотрела (кстати, очень приличный) - и поняла, что хочу всю книгу прочесть.
no subject
Date: 2015-05-21 08:40 pm (UTC)про ответственность мне уже попадались подобные мысли, они знакомы, а вот про наказания... надо переварить информацию, сложновато пока ложится. спасибо :)
no subject
Date: 2015-05-22 12:46 pm (UTC)no subject
Date: 2015-05-22 12:57 pm (UTC)в те годы, когда мне наконец старшие дети дали "выдохнуть", у меня сразу столько ресурса появилось! но хватило его месяца на 4-5 младшего :))
потом был спад :) сейчас непонятно, надеюсь все же на подъем к лету :)